Солдат Победы

Мне вспоминается апрель прошлого года. Вместе со школьниками-следопытами, разыскивающими героев Великой Отечественной войны, я переступила порог скромного домика в станице Горячеводской, где жил Иван Филиппович Нефедов, герой Сталинградской битвы, участник боев под Понырями и Прохоровкой, сражений на огненной Курской дуге и перевалах Кавказа.

Время неумолимо. С каждым годом редеют ряды ветеранов Великой Отечественной. Золотым августовским днем прошлого года ушел из жизни и Иван Филиппович Нефедов. Но его рассказы о пережитом в грозные годы войны навсегда врезались в память.В эту июньскую звездную ночь Ваня с друзьями был на рыбалке. Они поставили снасти и сели у костра. Обсуждали фильм «Чапаев», просмотр которого по просьбе колхозников организовало правление сельхозартели «Красная деревня». Искры от костра летели в небо к звездам, сияющим загадочным светом. Пахло скошенной травой. И так светло и благодатно было на душе!Мать была довольна уловом. Иван пошел на сеновал и уснул. Сестра позвала завтракать. Отец оторвал листок календаря и сказал:- Нынче воскресенье, двадцать второе июня, самый длинный день в году и самая короткая ночь.Стол был накрыт, как в праздничный день: почти прозрачная, жирная тройная уха, заправленная укропом и лавровым листом, приятно щекотала ноздри. Куски жареной рыбы манили румяной корочкой. Успел застыть рыбный холодец.

И вдруг истошный крик за окном: «Война - а - а!» Уже в следующую минуту они вместе с другими жителями деревни бежали к клубу и в суровом молчании слушали голос Левитана.

Свой первый орден Красной Звезды Иван Филиппович Нефедов получил под Сталинградом. Его зачислили в батальон противотанковой истребительной бригады. Молодым бойцам выдали противотанковые ружья, карабины и немного боеприпасов. Не доходя до Мил-лерово, заняли оборону. На рассвете немцы обрушили на наши позиции смертоносный дождь бомб. Все потонуло в кромешном дыму. Иван Нефедов находился в глубоком окопе. Вдруг он увидел, что справа на низкой скорости появился вражеский бомбардировщик. Иван зарядил противотанковое ружье, положил ствол на свежий земляной бугорок. Выстрелил два раза и не поверил своим глазам: самолет задымился, задрал вверх хвост, упал и взорвался. Нефедов услышал голос командира: «Молодец, Иван! Сбил разведчика, представляю тебя к ордену Красной Звезды!»Потекли суровые фронтовые будни. Это была напряженная, тяжелая и до предела опасная работа.- Собственными глазами я видел, как наш танк давил гусеницами фашистов, как мучались изуродованные, долго умирающие наши бойцы, - говорил Иван Филиппович, и его глаза наполнялись слезами. -Вспоминаю бесконечные бомбежки, артиллерийские обстрелы. Мы наступаем и отступаем - все на том же месте. Вокруг нас сгоревшие самолеты и танки, искореженные пушки. На земле нет живого места, вся она изрыта воронками. Мне кажется: грешникам лучше в аду, чем нам на Мамаевом кургане.Как искры победного салюта, взлетающие в небо, вспыхивали в памяти ветерана картины жестоких боев.- Однажды наши саперы навели мост, перед восходом солнца танки направились к нему. Но фашистская артиллерия разбила мост. Поступил приказ: командирам и механикам-водителям выйти на берег и определить на месте брод для перехода танков.Немцы открыли пулеметный огонь, стали прижимать русских солдат к воде. Пытавшихся бежать тут же настигала вражеская пуля.Я был радистом. Приоткрыв люк танка, наблюдал за обстановкой. Противник с трех сторон вел сильный огонь. Из-за домов стреляли «тигры» и «фердинанды». От сильного удара наш танк согдрогнулся. Я почувствовал запах гари. И тут же услышал душераздирающий крик. С башни соседнего танка спрыгнул человек, объятый пламенем. В один миг я схватил брезентовый коврик и бросился на помощь. Лейтенант рвал на себе одежду, катался по земле. Я бросил на него коврик, но он оказался маленьким и не мог накрыть бойца. И на мне вспыхнула гимнастерка. Я успел крикнуть товарищу: «Бросай шинели!» Сорвал с себя гимнастерку и рубашку. Набросили мы с товарищем две шинели на лейтенанта, навалились на него. Вдвоем мы быстро справились с огнем. Но лейтенанту наша помощь уже была не нужна. Он был мертв. Звали его Андрей-рубаха. В танке сгорели командир башни Иван Еременко, механик-водитель Иван Некрасов, радист-стрелок Николай Брагин.Но бой не кончился. Перед самым носом нашего танка взорвалась бомба. Образовалась огромная воронка, в нее-то мы и плюхнулись. С трудом выскочили из ямы.- Второй удар, сильнее первого, пробил броню и топливный бак, - продолжал Иван Филиппович. - Мотор заглох. Осколки ударили меня по спине, затылку, задели левую руку. Сразу почувствовал сильную боль. В голове звенело, из глаз сыпались искры. Потекла кровь. Гимнастерка и брюки вспыхнули. Горячая одежда жгла тело. Я сорвал горящий шлем, потушил брюки. Схватил обеими руками гимнастерку, рванул с такой силой, что полетели пуговицы. Разорвал рубашку до пояса, смял в комок и выбросил в люк.Смотрю на механика Мишу Мягких, на нем пылает одежда. Он хотел выбраться из танка, но застрял в люке. Повернулся, вижу - у командира башни Петра Злобина горят обмотки и брюки. Он ранен в ноги, не может ни стоять, ни вылезти из танка. Еще сильнее горит командир роты Николай Мелюхин. Несмотря на это, он поднимает Петра Злобина и выталкивает его в люк башни.А языки пламени поднимаются всё выше и выше. Дышать совсем нечем. Задыхаюсь, тело печет. Схватил механика за ноги, приподнял, выталкиваю в люк, он кричит: «Не трогай, больно!»На нашей машине было семеро автоматчиков, все спрыгнули, когда танк загорелся. Услышав крик, подбежали, вытащили механика, стали оказывать ему помощь.Я пулей вылетел из машины, крича: «Помогите людям в башне!» Автоматчики кинулись к танку, вытащили командира роты и командира башни.Один боец схватил меня: «Держись, браток, за танк!» Он встал на колени, обернул мои ноги шинелью, затем снял тлеющие брюки, ботинки. Мы отошли в сторону от горящего танка. Тело так сильно пекло, что не было мочи терпеть, а сердце билось так, словно хотело выскочить. По-прежнему из раны сочилась кровь. Появились волдыри. Они увеличивались на глазах и лопались. Когда тушил огонь, стер кожу на левом бедре. На нем и на ладони образовались раны. Боец из взвода автоматчиков оказал нам первую помощь. У меня удалил торчащие осколки на спине, шее и затылке, обработал раны, остановил кровотечение.Долго Иван Филиппович Нефедов валялся по госпиталям. Но потом снова вернулся на фронт. И снова прошел сквозь горнило испытаний.- На кавказском перевале отморозил пальцы рук. Утром глаза открываем, а пальцы белые. Мы их терли снегом и шинелями. Пальцы порозовели, но стали пухнуть. И ноги не слушались, словно их в тиски зажали. Я не мог пошевелить пальцами ног, было больно ступать. Командир роты велел нам спуститься с ледника. Мы обратились за помощью к санинструктору. Стали снимать ботинки, а к ним не только портянки, но и ноги примерзли. Пришлось резать обувь.Тяжело мне об этом вспоминать. Долго готовили меня к операции, ампутировали пальцы обеих ног. Если бы вы знали, ребятки, как долго и больно заживают культи! Только через пять месяцев я выписался из госпиталя. Медкомиссия признала меня годным к нестроевой службе. Но я был упрямым, продолжал воевать, стал связистом бомбардировочного авиаполка.В этом авиаполку встретил Иван Филиппович свою первую любовь.- Девушку звали Тасей. Она была небольшого росточка, но ей очень шла военная форма. Когда Тася улыбалась, на щеках у нее появлялись ямочки. С первого дня я почувствовал к ней приятную и крепкую тягу.Тася спросила, почему я прихрамываю. Рассказал всё без утайки. Следующие два дня шел дождь, погода была нелетная, и мы были неразлучны. А потом засветило солнце, и Тася улетела на боевое задание. Из полета она не вернулась. Самолет был сбит фашистами. Весь экипаж погиб. Не дожила до Победы моя голубушка!Иван Филиппович тяжело вздохнул. Ребята тоже притихли. А ветеран продолжал.- Вы даже не представляете, сколько фронтовых эпизодов не дают заснуть ночью! - сказал он. - Помню, после тяжелейшего боя мы с товарищами Степаном и Леней мгновенно уснули на развалинах разрушенного дома. В десяти метрах от дома стояло дерево, иссеченное осколками бомб. На нем оказался котенок, который душераздирающе кричал. Но мы не слышали: спали, как убитые.На рассвете прозвучала команда: «Подъем!» Котенок на дереве продолжал кричать. Бойцы пытались снять его, но котенок сидел слишком высоко. Тогда подошли два бойца, ростом под два метра каждый, один встал у дерева, другой забрался к нему на плечи и дотянулся до котенка. Тот зашипел. Боец накрыл его голову пилоткой и снял с дерева. Оказалось, у котенка были перебиты лапы. Боец-спасатель понес котенка в дом, но тут пожилая женщина упрекнула: «Ненормальные, полезли котенка спасать, лучше бы в подвал заглянули, там наши бойцы, еще не похороненные. Вы бы, может, помогли». Подбежала девочка, лет восьми: «Дяденька, дай мне котенка!»

Вот такая она, правда о войне...

Помните, ребятки, вся земля полита кровью наших солдат. Все они - герои.Иван Филиппович подарил следопытам свою книгу о пережитом «На речке Березовке».

В школу ребята возвращались молча. Я чувствовала, насколько потрясены они рассказом ветерана, и сама пребывала в сильном волнении.

Нам повезло услышать эту исповедь о пережитом из уст человека, который сам творил историю, сражался за Родину, не жалея жизни. И ордена на его груди - свидетели жарких атак, ночей, проведенных в землянках, мозолей, натертых солдатскими сапогами, незаживающих ран, зарубцевавшихся на сердце.

У Победы нет срока давности. И каждый ее солдат дорог нам.