По следам одной литературной мистификации

В Пятигорске и Кисловодске француженка эта оказалась замешана в роковых интригах, развернувшихся вокруг Лермонтова – они позволяли не только дополнить представление о событиях, происходивших с поэтом, но даже по-новому посмотреть на причины дуэли… Словом, полный переворот в лермонтоведении.

А все произошло потому, что в 1933 году советское издательство «Academia» выпустило книгу под заглавием «Оммер де Гелль. Письма и записки». Это было переиздание произведения, которое опубликовал в 1893 году князь Павел Петрович Вяземский – сын знаменитого поэта пушкинской поры и коллекционера. Естественно, что о той давней публикации уже почти никто не помнил, и появление книги в другую эпоху, при наличии других читателей вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Закипели споры, порой очень ожесточенные. Но очень скоро читателей потрясла новая сенсация: книга – подделка. Мистификация Павла Вяземского.

Зачем, с какой целью она была сделана – споры об этом не утихают до сей поры. Но факт остается фактом: не была француженка последней любовью поэта. Не мчался он в Крым ради встречи с ней. Не было интриг и волнующих событий, в которых она участвовала. Может быть, и самой француженки не было? Да нет, была она. И «Записки» ее тоже существовали. Но об этом – чуть позже. А сейчас – о том, как же выяснилось, что книга оказалась фальшивкой. Здесь, между прочим, тоже имеется любопытный нюанс.

В литературе указываются имена двух ученых, которые разоблачили подделку. В 1934 году это сделал Николай Осипович Лернер, а годом позже – Павел Сергеевич Попов. Но доподлинно известно, что Лернер в октябре 1934 года скончался, а перед этим, видимо, серьезно болел. Так что едва ли мог основательно вникать в авторство «Записок» Оммер де Гелль. Да и зачем бы тогда этим заниматься Попову? Между тем именно он указывается всюду как главное лицо, обнаружившее мистификацию. Но ему ли принадлежит тут главная заслуга? Над этим никто не задумывался, хотя существует документ, прямо называющий того, кто первым увидел фальшь «Записок». Это дневники Елены Булгаковой.

Мы знаем, что Михаил Афанасьевич Булгаков был очень дружен с Павлом Сергеевичем Поповым. В дневниках его супруги этот факт тоже зафиксирован: Попов там по-приятельски именуется просто «Патя». Так вот, если мы откроем запись за 15 сентября 1934 года, то прочтем следующее: «Несколько дней назад М. А. прочитал книжку Оммер де Гелль и сказал, что, по его ощущению, это – фальсификация. Сегодня обедал у нас Патя Попов. Заинтересовался этой мыслью. Они вдвоем стали рыться в книгах, пришли к выводу, что эту подделку произвел Вяземский».

Думается, Елене Сергеевне незачем было что-то придумывать. Ведь главной целью ее записей было как можно точнее фиксировать все, что связано с любимым человеком. И, стало быть, именно замечательному писателю мы обязаны разоблачением мистификатора. А Попов лишь подвел под это разоблачение научную базу и придал гласности. Очень странно, что этого никто не заметил, и роль Булгакова не стала достоянием литературной общественности.

А теперь вернемся к Адели Оммер де Гелль. Особа эта вполне реальная, и нас, жителей Северного Кавказа, может интересовать не только как фигура, связанная с литературной подделкой. Вместе с мужем-геологом она путешествовала по южным губерниям России, в том числе и по Северному Кавказу. Здесь ее супруг проводил свои исследования, и она, как писательница, помогала ему литературно оформить описание полученных результатов. А кроме того, Адель и сама оставила заметки о своем путешествии по нашим местам, которыми и воспользовался Павел Вяземский, готовя свою мистификацию. Самое интересное, что в ее текст Вяземский включил и отрывки из подлинного произведения Оммер де Гелль, которое она назвала «Путешествие по прикаспийским степям и Южной России». Там путешественница описывает впечатления от пребывания на Кавказских Минеральных Водах в 1840 году.

Именно на этих, подлинных страницах рассказывается о ее встречах с Федором Петровичем Конради, в то время главным врачом Кавказских

Минеральных Вод. Его биография и то, что было сделано этим замечательным медиком на наших курортах, довольно хорошо известно. А вот о том, что он представлял собой как человек, мы знаем мало. Гостья из Франции дополняет наши представления о «главном докторе» и даже описывает, как он выглядел: «… это был человек примерно шестидесяти лет, с лицом тонким и добрым, тип которого, почти утраченный, напоминал нам врачей старой школы. Одетый в черное, с широкой табакеркой в руке, жабо с хорошо сделанными складками, воротничок, доходящий до ушей, взгляд наблюдательный, лицо как будто из пергамента и немного глуховатый – таковы были его отличительные черты…

Я редко встречала натуру более симпатичную, чем у него. В возрасте, когда столько людей пресыщены, брюзгливы, без всяких иллюзий, он любит поэзию, музыку, природу, как будто ему только двадцать лет. Вечер его жизни более лучезарный, чем молодость у стольких существ».

За эти добрые слова о нашем главном докторе мы должны быть благодарны не только Адели Оммер де Гелль, но и Павлу Петровичу Вяземскому, включившему их в текст своей мистификации, за которую не будем обижаться на него. Думаю, что он хотел подшутить не над нами, читателями, а над коллегами-учеными.

Вадим ХАЧИКОВ,

заслуженный работник культуры РФ.

НА СНИМКАХ: Адель Оммер де Гелль; Федор Петрович Конради.