Литературная страница

Сусанна БАГРАМЯН, руководитель литобъединения «Слово» имени Эффенди Капиева при газете «Кавказская здравница».

Память

Юрий Лысаков

Уроки воспитания

Мы отцовской строгости не знали,

С детства нас уму учила мать.

Провинишься – по-мужски вначале

Так ремнём острастку может дать!

А потом по-бабьи пожалеет,

Всё простит и скажет под конец:

– И когда ты только повзрослеешь?!

Видел бы тебя сейчас отец!

А отцы в сырых окопах мокли,

Ждали наступленья звёздный час.

Ни в какие сильные бинокли

Не могли они увидеть нас.

Лишь в письме черкнёт, бывало, строчку:

– Будь хорошим, слушай мать, сынок!

Помогай ей. И на этом точка –

Воспитанья кончился урок.

Было так: хороших и пропащих –

Всех, кого не раз «ласкал» ремень,

Видели нас матери лишь спящих,

Да и то сказать, не каждый день.

Мы росли. И голодно, и плохо

Было нам, но плавился металл.

И никто из нас чертополохом

Или зряшным сорняком не стал.

Мы росли. Не вороны, не пташки,

Может, чуть суровее в лице.

И ремень с тяжёлой медной пряжкой

Был напоминаньем об отце.

Хлеб Ленинграда

В ночи блокадной Ленинграда,

В суровый сорок первый год,

Когда гремела канонада

И голод склеивал всем рот,

Когда зима сковала город –

Казалось, смерть не превозмочь, –

Как был необходим и дорог

Ржаного хлебушка ломоть.

Людей качала не усталость,

А голода могильный склеп.

И жизнь тогда отождествлялась

С простым коротким словом «хлеб».

Сто двадцать грамм – кусочек хлеба,

Весь из мякины и трухи,

Но большего не жди, не требуй –

Запасы кончились муки.

Умри без тягостного вздоха,

Родную землю обними,

И твой дневной паёк по крохам

Сосед разделит меж детьми.

Но, если силы есть, не падай,

Вцепившись в рукоять станка,

Фронт ждёт, фронт требует снаряды

Для отражения врага.

Как надо было людям мало,

Чтоб души облегчить слегка.

И лучше вести не бывало,

Чем прибавление пайка.

Ведь по нему судили люди,

Что стал к Победе ближе путь,

Что смерть уйдёт, и можно будет,

Как прежде, глубоко вздохнуть.

Что скоро кончится удушье

Петли блокадного кольца,

И будет всё, что людям нужно,

Чтоб отогрелись их сердца.

В бреду голодном часто мнилось:

Колосьев звон из края в край,

И на столе, как Божья милость,

Горячим солнцем каравай.

Как нежен глянец белой корки,

Как хлеб душист и ноздреват…

Но ел, давясь, кусок прогорклый

Непобеждённый Ленинград.

Какой ценой мы победили,

Запомнить крепко мы должны.

Кусочек хлеба сохранили –

Свидетели былой войны.

И вот средь прочих экспонатов

Его хранит сейчас музей

Как символ духа Ленинграда,

Как символ мужества людей.

Он чёрный, в самом деле чёрный,

Как обожжённый той войной,

Потомкам в дар преподнесённый

Кусочек памяти живой.

Лермонтовское утро

Он вышел на балкон. Июльский день

Ещё не восставал с постели росной.

Сквозь ночи отступающую тень

Белел Эльбрус торжественно и грозно.

Цепь дальних гор под буркою снегов

Была почти совсем неразличима,

И на Бешту отары облаков

Казались в полумгле клубами дыма.

Но где-то там, за близким Машуком,

Заря свои готовила румяна.

И по Подкумку серым тюфяком

В степь уползало облако тумана.

Ещё не вышел летней ночи срок,

И с Ним, как с братом, говорили звёзды,

Но золотился трепетно восток,

И птичьим пеньем наполнялся воздух.

Знобило чуть от свежести утра:

Он вышел налегке, в одной сорочке.

Всю ночь из рук не выпускал пера,

Но написать не смог пока ни строчки.

Опять Его предчувствие гнетёт,

Сны коротки, безжалостно тревожны,

И муза, совершая свой полёт,

Его крылами бьёт неосторожно.

Да, жизнь трудна, но всё же хороша!

Ему любви лишь в ней недоставало.

Но почему в смятении душа,

И выглядит Он сумрачным, усталым?

Он по ступеням опустился в сад,

Приник к стволу молоденького клёна.

О чём так грустно листья шелестят?

Чем опечален друг Его зелёный?

День начинался. Небо всё бледней.

Обычный день – десятого июля…

Ему осталось жить всего пять дней,

Чтоб никогда не умереть от пули.

Рояль мечты

Татьяне Марутовой

Скажите, вы мечтали на рояле

Сыграть хоть раз блистательно, как Лист?

Он за дверьми, там, в гулком школьном зале,

На сцене, в пыльном сумраке кулис.

И вот, удрав с какого-то урока,

В волнении не видя ничего,

Стою перед роялем, как пред Богом,

Боясь коснуться клавишей его.

Наивные ребяческие грёзы…

Я представлял себе концертный зал,

И у людей в глазах восторг и слёзы

От музыки, что я для них играл.

Но был рояль упрям и беспощаден,

Ревниво свою музыку храня,

Всей глубиной своей зеркальной глади

Непримиримо отражал меня.

Похожий на диковинную птицу

С одним, но грозно поднятым крылом,

Он не давал мне близко подступиться,

Как клювом, норовя толкнуть углом.

Рояль живой, певучий, как Ла Скала,

По-королевски предъявлял права.

Я обходил его вокруг, лаская,

Шепча ему заветные слова.

Я признавался искренне и нежно

В своей святой мальчишеской любви.

Рояль молчал и отвергал небрежно

Стать другом мне иль просто – визави.

В его груди блестели медью струны,

И молоточки выстроились в ряд.

Всё: от частушки до Сонаты Лунной

Они под спудом бережно хранят.

О, волшебство искусных быстрых пальцев,

Такая власть над миром им дана!

Звучат сонаты, серенады, вальсы –

Поёт рояля каждая струна.

Всего-то надо лёгких рук паренье,

И эта птица свой начнёт полёт,

Рояль мечты, любви и вдохновенья,

Прервав обет молчанья, запоёт.

Миг Победы

Я не спал в ту ночь. И сам не знаю,

От чего бессонница пришла.

В три часа вдруг тишина ночная

Диктором нарушена была.

Репродуктор, простенький и старый,

Что тарелкой чёрной на стене

Был повешен рядышком с гитарой –

Это запрещалось трогать мне.

Среди ночи ожил, как ни странно,

Разогнав у всех остатки сна.

От волненья голос Левитана

Задрожал внезапно, как струна.

Победили! Радуйтесь, кто дожил!

Кто прошёл сквозь страшную грозу!

Даже дед, на что кремень, и тоже

По щеке размазывал слезу.

Пальцами, что мелкой дрожью били,

Козью ножку всё скрутить не мог.

Победили! Слышишь, победили!

Разгромили ворогов, внучок!

Город ожил и по руслам улиц

Всех людей на площади понёс.

Вновь улыбки радости вернулись,

Как лучи, сквозь ливни чёрных слёз.

Все смеялись, обнимались, пели,

Был народ и в радости велик.

Победили! Даже в колыбелях

Улыбались дети в этот миг.

Жертвенное пламя

Твоё письмо пришло издалека:

Ведь сорок лет – такое расстоянье,

Что трудно мне найти наверняка

Сравнение, достойное вниманья.

Не понимаю, как меня нашло?

Откуда этот адрес на конверте?

Нам в чудеса поверить тяжело,

Но вот оно – попробуйте, не верьте.

Письмо пришло из молодых годов,

Из звонкого, как горн, двадцатилетья!

О, если б мог туда перелететь я,

За это всё сейчас отдать готов.

Но каждый год – как некий Рубикон,

И нет пути назад для возвращенья –

Неумолимый времени закон

К людским мольбам не знает снисхожденья.

И лишь письмо – посланец прежних лет,

Перо жар-птицы из простой бумаги,

На миг вернуло молодости свет

И, как вино, добавило отваги.

Какие в нём волшебные слова:

Верх нежности, заботы и пристрастья!

От них слегка кружится голова,

И кажется вполне возможным счастье.

Я вспомнил всё, что, кажется, забыл,

И что забыть не мог я, к сожаленью.

Как будто всё, что было, повторил,

Не сделав для ошибок исключенья.

Ты пишешь в нём так обо мне тепло

И обо всём, что было между нами,

Что стало как-то на душе светло,

И полегчал на сердце горе-камень.

Давно уже со мной не говорил

Ни близкий друг и ни жена-подруга,

Что я слова все эти позабыл,

Да и сейчас воспринимаю туго.

Спасибо, что ты помнишь обо мне

И бережёшь о нашей встрече память.

Любовь сгорела в жертвенном огне,

Но души помнят жертвенное пламя.

Поэзия

Сусанна БАГРАМЯН

Стол

Его смастерили из прочного леса.

Стоял он в прихожей, потом под навесом,

Но чуткое сердце мне вдруг подсказало,

Что будет красиво смотреться он в зале.

Старательно лаком покрыла поверхность,

Чтоб он не пришёл преждевременно в ветхость,

Накрыла его белой скатертью сразу,

Поставила маки в прозрачную вазу.

Пускай уже старый, работы кустарной,

Но часто корит меня он – антикварный:

«Давно ждут горенья от нас и полёта

Простой карандаш, авторучка, блокноты».

Сажусь я за стол и пишу в час досуга,

Мы с ним понимаем и любим друг друга.

Но слово одно не даёт нам покоя:

Оно самовольно выходит из строя,

Мы ищем другое, чтоб выправить строчку,

Поставить в конце долгожданную точку.

Со мною мой стол окрыляется, значит,

Поможет – для творчества он предназначен,

И поиском слова, как я, озадачен,

Мы с ним одно целое, пыл не растрачен!

Мгновенье – заветное найдено слово,

Оно, для спасенья сюжетной основы,

Вписалось в строку, засияло от счастья

И стало её неотъемлемой частью,

Как стол для меня, и не только когда я

Над словом тружусь, о себе забывая.

В душе он моей, как огонь светозарный –

Мой верный соавтор и друг благодарный!

Любовь АЛИЗАРЧИК

Кеман, кеманча

Привиделся как-то во сне,

Невиданный и нереальный,

Чудной инструмент музыкальный,

И очень понравился мне.

Волшебные звуки смычком

Легко, струн касаясь, творила,

И в мире мелодий парила.

Был прерван сон звонким сверчком.

Проснувшись, пыталась понять,

И что за предмет снился странный?

Был словно брусок деревянный,

А струн – и не семь, и не пять.

Но всё разрешилось в момент:

Случайно в музей я попала,

И первое, что увидала –

Был именно тот инструмент.

И три он имеет струны,

Прямой, без изгибов гитарных,

Предмет из вещей антикварных.

Играл сам Ашуг Дживани.

А надпись гласила: «Кеман –

Он родственник арфе и лире.

Давно популярен он в мире –

У греков, евреев, армян».

Еще кеманча – инструмент,

И лира понтийская тоже.

Все между собою похожи,

И даже французский пошет.

Кемана я слышала звук

И звук кеманчи и пошета,

Но как описать чувство это

Восторга, и страсти, и мук!

Быть может, кровь предков во мне

Восточная есть? Знак даётся?

Так пусть же талант мой всплеснётся

На творческой лиры волне.

Надежда БЕЛУГИНА

Вновь на чистом листе сочиняю стихи

Вновь на чистом листе сочиняю стихи,

Рифму, ритм подправляю слегка.

И меняется лист под напором стихий,

Флейтой вдруг зазвучала строка.

Шелестят, словно травы, слова под рукой,

Я дарю им цветов аромат,

Звук и цвет придаю с каждой новой строкой,

В привлекательный выстроив ряд.

Вот стрекочет над гладью реки стрекоза

В яркой радуге света и грёз.

Бриллиантом скатилась росинка-слеза

В умиленье от русских берёз.

Есть слова, словно яд. Обойду стороной,

Есть слова – чистый горный поток.

Иногда ведь хватает и фразы одной,

Чтоб тепло полилось между строк.

Пёстрый луг, будто в яркое платье одет,

Мне словарь мой пополнить готов.

Помоги же, Всевышний, собрать мне букет

Мудрых, нежных, доходчивых слов.

Шевельнулся и рвётся листок на простор:

«Я – не узник! Не стой на пути!

Чтобы жить, надо знать мне людской приговор!».

Что поделать? Свободен. Лети!

Надежда МЕРВЕНКО

Поздняя осень

Пряный аромат увядшей розы.

И опавших листьев хоровод.

Манят Осени туманной грезы.

Затянули тучи небосвод.

Разметала Осень листья клена,

Словно солнца блики по земле.

И стоят печальные березы.

Лишь стволы белеют вдалеке.

Только ель-красавица лесная,

Также величава и стройна.

Ветками пушистыми качая,

Вновь встречает радостью меня.

Скоро, скоро снова заискрится

На пушистых ветках серебро.

Будет ветер с зимушкой резвиться.

Горсти снега мне бросать в окно.

А Земля уснет. Ей будут сниться

Светлые и радостные сны.

Спать ей долго и, сомкнув ресницы,

В томном ожидании Весны.

Екатерина ГОДУНОВА

* * *

Сочатся сквозь душу стихи о тебе,

Пронзительность мыслей выходит наружу.

Ты точка отчёта в нелепой судьбе,

Ты жаркое солнце в январскую стужу.

Греховна строка, но при этом чиста,

Наивна, трагична и с долей искуса…

Вбиваю слова в монохромность листа,

Как будто бы гвозди в ладони Иисуса…

Рассказ

Чужие

Снег падал всю ночь, укрывая белой шалью деревья и заметая всё кругом. Такого снегопада уже давно не было в городе. Ангелина смотрела в окно и любовалась кружащимися снежинками. «Как красиво! Но на машине теперь не проехать, пока не расчистят улицы. Надо собираться на работу. Пройдусь сегодня пешком. А может, вызвать водителя? Да нет, он тоже может простоять в пробке и приедет нескоро – пройдусь».

Она достала шубку, встряхнула, пригладила рукой мех, полюбовалась на своё отражение в зеркале и, дав указания горничной, вышла из особняка. Сегодня она встречается с клиентом, которому подыскала прекрасный дом, и если сделка произойдёт успешно, она получит хорошие комиссионные. У Ангелины был свой офис, она давно занималась недвижимостью. И сегодняшняя сделка – с человеком, который когда-то был её мужем и обобрал до нитки, уйдя к молодой любовнице, сказав на прощание, что они стали совсем чужими. «Узнает ли он меня, ведь столько лет прошло? Фамилия у меня другая, да и внешне я изменилась после пластики. Один бог знает, как я выжила с сыном тогда – без денег, без жилья».

Те девяностые годы в период перестройки заставили всех крутиться и зарабатывать деньги. Хорошо, подруга у неё была с коммерческой жилкой, помогла. В долг заняла небольшую сумму денег, и поехали они в Брест, на границу с Польшей, за товаром. Туда везли тефлонированную посуду, которая так хорошо раскупалась поляками, а обратно – польские кофточки и джинсовые брюки. Потом переключились на Турцию. В Стамбуле останавливались в одном и том же отеле. На неё тогда всё заглядывался молодой турок. Как-то не выдержал, сказал: «Мадам, секс 30 долларов». Ей было обидно и унизительно, на что она ответила: «Мадам дорогая, стоит 300 долларов, тебе не по карману». Турок опешил, но больше с предложением не приставал – зауважал, и когда видел её с большими сумками, старался помочь, а потом замуж позвал. Могла бы выйти, так нет, сама пробивала себе дорогу, летела впереди паровоза. Вот так и челночила несколько лет, пока не раскрутилась: надо было сына поднимать, учить, да и жильём себя обеспечить, чтоб по съёмным квартирам не скитаться.

Юрист по образованию, Ангелина соблюдала законы и понимала, что надо открывать бутики, а не торговать из-под полы и давать в долг до зарплаты. Бывало, и не отдавали деньги. Всякое было, но нет, не сломилась, раскрутилась. Вот только обида осталась на Глеба: зачем он с ней так?

У неё было несколько дорогих бутиков с женской одеждой и бельём. Доход приносили приличный, но, несмотря на это, она занялась недвижимостью. Подобрала отличную команду добросовестных риэлторов, дала им шанс крутиться и хорошо зарабатывать на сделках от продажи недвижимости. Сын давно получил образование и работает следователем. Вот только никак не женится: встречается с одной, но почему-то жениться не торопится, присматриваются друг к другу. Ангелина купила ему квартиру, может, так быстрее определится. Об отце все эти годы они не говорили, каждый переживал боль и обиду по-своему. Для них его будто бы не существовало.

Ангелина подошла к офису, стряхнула с шубы снег и поднялась в кабинет.

– Наталья, – позвала она секретаршу, – приедет господин Андреев – проведёшь сразу ко мне и пригласишь нотариуса.

– Хорошо, Алина Павловна. Кофе будете? – поинтересовалась девушка. Все её называли сокращённым именем, и она к этому привыкла.

– Потом, всё потом: мне надо сосредоточиться и просмотреть ещё раз документы, – на самом деле у неё всё было готово, женщина волновалась, ожидая этой встречи. Они не виделись двадцать лет, но Ангелина знала о нём всё, все эти годы она любила его и ждала: а вдруг одумается, вернётся? Она не раз представляла их встречу.

Выходила ещё раз замуж, но не смогла жить с посредственным мужчиной, да и не по любви выходила, а так, словно доказать, что и она кому-то нужна, но не сложилось. При разводе оставила фамилию мужа. «Интересно, узнает меня Глеб или нет? Общались по Интернету, теперь он приехал на сделку сам». От раздумий её отвлёк голос секретарши:

– К вам господин Андреев.

– Пускай проходит, – Ангелина привстала из-за стола, вышла навстречу, приветливо поздоровалась с мужчиной, вошедшим в кабинет. «Ничего, импозантный, а вот кудри свои растерял», – женщина смотрела и не узнавала его: это был совершенно чужой человек, не похожий на того Глеба, которого она любила. «Интересно, а меня он узнает или нет?».

– Проходите, располагайтесь. Вот документы, можете ознакомиться. Вам чай, кофе? – поинтересовалась она.

– Кофе, без сахара.

«Да, привычка осталась та же», – усмехнулась Ангелина.

Мужчина расположился в кресле за маленьким столиком, разложил документы и стал внимательно их изучать. Ангелина присела на другое кресло. Наталья принесла кофе. Но мужчине что-то мешало сосредоточиться.

– Мы раньше с Вами нигде не пересекались? – поинтересовался он, глядя на Ангелину.

– Думаю, нет, я бы запомнила, – женщина не хотела раскрывать все карты перед Глебом. Она поняла, что любовь давно прошла, осталась лишь обида, которую она все эти годы вынашивала в сердце. «Сколько лет, утраченных на ненужное ожидание встречи», – она все годы жаждала мести, придумывала наказание для Глеба, и вот теперь, глядя на этого постаревшего и ставшего чужим человека, поняла, что мстить она ему не сможет, да и зачем? Всё-таки он отец её сына.

Сделка состоялась, клиент остался доволен, Ангелина – тоже.

– Может, пообедаем вместе в соседнем ресторанчике? Отметим наше деловое знакомство? – предложил мужчина.

– Нет, спасибо, я занята, – хотя ей очень хотелось пообщаться с Глебом. – А, впрочем, я согласна, – передумав, сказала она. – Наталья, я отлучусь на некоторое время. Будут важные звонки – звони.

Мужчина галантно помог даме надеть шубку. Одевшись, Ангелина взяла сумочку, и они вышли из офиса. В ресторане было малолюдно. Тихо играла музыка. Они расположились за столиком у окна.

– Я благодарен вам, что вы подыскали мне прекрасный домик, я решил переехать в этот город, с которым меня связывают давние воспоминания. Когда-то я был здесь счастлив, но понял это слишком поздно. А Вы замужем? У вас есть семья?

– Да, у меня есть семья, но мне бы не хотелось говорить об этом, – ей хотелось, чтоб он узнал её, вспомнил, спросил про сына, но этого не произошло. А ведь она ждала все эти годы, надрываясь нелёгким трудом, словно пытаясь доказать, что вот, не пропала без тебя, смотри, какая я женщина, имеющая положение в обществе!

Они говорили ни о чём, Глеб сыпал комплиментами, а Ангелина смотрела на него и ругала себя за то, что все эти годы она могла быть счастлива с другим мужчиной, а не сидеть в ожидании встречи с бывшим мужем. Хотя в какой-то степени она благодарна ему: если бы он не оставил её тогда, может, и она не была бы сейчас преуспевающей деловой женщиной.

Вернувшись в офис, женщина набрала номер сына.

– Вадим, сынок, чем занимаешься вечером? Нам надо поговорить, – она решила рассказать сыну о встрече с бывшим мужем. Может, он захочет пообщаться с отцом. Время всё сглаживает, она сегодня в этом убедилась. Но прошло немало лет, и кто знает, чем и как жил Андреев. Первые годы она следила за ним, собирая информацию, а потом надоело, просто хотелось увидеть, и чтобы он знал, кого тогда оставил. Горечь обиды жила до сих пор. Но после встречи всё изменилось: женщина почувствовала пустоту и облегчение. Прошлое её отпустило.

Андреев, выйдя из ресторана, поехал осматривать и благоустраивать дом. Его не покидало ощущение, что женщина напоминает кого-то. Он живёт давно один, детей в браке больше не было, да и молодая жена сбежала с любовником точно так, как когда-то сделал он сам, оставив жену и сына. А тут на работе поступило предложение – место начальника следственного комитета города, который он когда-то покинул. Глеб согласился: его все эти годы мучила ностальгия по прошлому.

Встретившись с сыном, Ангелина долго не могла начать разговор о встрече с Андреевым.

– Мам, ну о чём ты всё думаешь, ты меня совсем не слушаешь. Знаешь, нам прислали нового начальника, и ты знаешь, кого? Андреева Глеба Владимировича, моего отца. Я, правда, ещё с ним не встречался, но придётся общаться по работе. Что ты обо всём этом думаешь? Случайно он в нашем городе или целенаправленно?

– Я встречалась с ним сегодня, оформляли сделку. Он купил дом в элитном районе. У меня больше нет обид на Глеба. Я отпустила ту боль, которая мучила меня все эти годы. Мы совершенно чужие люди. Тебе придётся общаться по работе. Ты взрослый, решай сам, но не таи обид на отца. Так уж сложилась жизнь.

Перед Ангелиной промелькнули картины её жизни. Она поняла, что все эти годы жила чем-то придуманным, стараясь доказать бывшему мужу, что она сильная женщина, воспитала сына без его помощи. Поднялась до уровня светской львицы и положения в обществе. Женщина поняла, насколько они чужие, и это уже не исправишь. А молодость прошла в ожидании встречи, с которой пришло и разочарование, но наступило облегчение.

Попрощавшись с сыном, женщина вышла на улицу. Снег всё продолжал сыпать. Кружился над головой большими снежными хлопьями. Прохожие, подняв воротники пальто, куда-то спешили. Ангелина улыбнулась, подставив руки снежинкам. Впервые за все эти годы она поняла, как счастлива!

Екатерина КИРЬЯНОВА.

Страницу подготовила Сусанна БАГРАМЯН.