Log in

29 марта 2024 года, 16:43

Нежный эфир с картин Ольги Биценти

Нежный эфир с картин Ольги Биценти

Основным действующим лицом ее полотен является эфир, воздух, «акаша», как его называли индусы. Первоэлемент мироустройства. Начало порядка, преодолевающего хаос. Первые признаки невидимого присутствия одухотворяющего начала, возникающего из ниоткуда Бытия.

Но для этого необходимо было очистить картины. Впрочем, они всегда были у нее пустынны. Будто писались ночью, но очень светлой, безлунной или во сне, в состоянии чуть отрешенном, сомнамбулическом.

Главное, что она сделала, – ушла от импрессионизма. Во-первых, мы от него устали, во-вторых, он стал непременным атрибутом коммерческого успеха. В-третьих, был таким всегда. Недаром, видимо, О. Шпенглер говорил о том, что импрессионизм скрывает мир, между ним и человеком ставит непроницаемую завесу. Он уплотняет мир, делает его сугубо материальным и чувственным. Слишком красивым, а это первый и основной признак отмирания и истончения искусства.

Но Ольга Биценти никогда особенно и не была им увлечена. В более ранних ее работах угадывался след постимпрессионизма, то есть явления, пусть и поднявшегося на импрессионизме, но гораздо более глубокого, аналитического и трагического. Это остатки влияния П. С. Горбаня – замечательного ставропольского художника (недаром почти все его картины оказались в музее современного искусства в Петербурге, Эрарте). Это было мучительное время преодоления его манеры. Как бескорыстно и радостно ученик привязывается к учителю и как мучительно и долго, чтобы идти дальше, уходит от него!

Внешние приемы стиля Петра Семеновича сгладились в творчестве мастера, но его сосредоточенность, самоотдача, мужественность формы по-прежнему живы в работах Ольги. Ее учитель-воин взрастал и становился в период «сурового стиля» 60 – 70-х годов ХХ века, когда форма геометризировалась, чеканилась, монументализировалась. Это остатки ушедшей войны, ее поступь, дыхание, ритм. Ольга (недаром так крепко и монолитно, почти по-мужски звучит ее древнее имя) каким-то образом сохранила ее особенности внутри своей нежной, невесомой, едва переводящей дух манеры.

В этом главный парадокс, камень преткновения ее творчества – в сочетании крепости и ясности формы и чистейшего эфира-воздуха, прозрачного, не колеблемого ветром, человеческими переживаниями, смятениями, сомнениями, тревогой. Кто-то сказал, что в месте касания материи и пространства лежит главная загадка, сокровенность, тайна. У художницы это никак не проволочность и не каркасность рисунка, не растворенность его в воздухе. В этом ее легком касании холста, в деликатности прочтения формы, задумчивости есть что-то свое, интимное, только ей присущее, практически не формулируемое. Нечто близкое можно разглядеть лишь на старинном китайском или японском фаянсе. Вообще, в ее живописи присутствуют отдаленные признаки классической дальневосточной манеры. Не перенятой, поскольку скопировать это невозможно, а какой-то врожденной, впечатанной в геном, гаплогруппу. Говорят же нам историки, что осетины давным-давно ходили в Китай и даже основали там первое государство Син. А наша Оля по папе осетинка – Биченова.

И это не красивое допущение некого китайского следа, а реальность и факт: искусство при условии серьезного к нему отношения и не такое может через себя проявить. Так, Ольгино творчество очень женственно, но при этом совсем не кокетливо, не гламурно, не пошло. Даже косвенных модных признаков масскультуры в нем не найти.

А такие стоицизм, рефлексия, самоуглубленность давно уже не наблюдались в современном искусстве. Это первая ее масштабная персональная выставка, а тем не менее она знаменует расцвет, зенит творческого и жизненного пути. И ранее взгляд останавливался на ее тихих, задумчивых полотнах внутри коллективных выставок, но их было слишком мало, чтобы по-настоящему разглядеть мастера, поверить в глубокую искреннюю созерцательность ее высказываний.

Основу экспозиции составляют большие полотна, написанные почти десять лет назад. Они подернуты, как пеплом, голубоватым, лиловатым туманом. Он не тонок и прозрачен, как на последних ее работах, а скорее символичен, напоминает немного рисунки В. Борисова-Мусатова или П. Кузнецова. Он как мираж древних степей или запах и тлен старинных усадеб. Эти картины – переходный мостик к ее нынешним полотнам, на которых пейзаж разрядился и очистился, но стал не натуралистичным, а, напротив, каким-то метафизическим, идеальным, философическим. Цвет ее лучших и зрелых вещей тонкого замеса, но не переусложненный. Он живет вместе с картиной, рисунком, сюжетом, фоном. Словно  ее основная задача – нигде не пережать, не явить свою самость. Главное, кажется, для нее на сегодня – себя и окружающий мир представить в гармоничном единстве. На первое место в этом синтезе и синкретизме выходит тон. Почти утраченное событие в современном искусстве. Первооснова классического сознания, суть всеобщности и всеединства.

Когда выставка Ольги Биценти уже состоялась, стало понятно, как не хватало всем нам именно такого искусства – чистого, уравновешенного, цельного. Женского искусства. Говорят, что его не бывает, есть лишь искусство без уточнения, мужское оно или женское. Наверное, это так. Но вологодское кружево с древними символами кто плел? А табасаранские ковры, свистульки каргопольские кто делал? Кто код хранил, кто его впечатывал и впечатывал в нашу память, несмотря ни на что?

Ольга Биценти свой код, свое женское начало растворяет в воздухе картин. Потому-то и говорят, что женского искусства не существует, так как оно практически не фиксируется, остается лишь его след, дуновение, эфир. По-другому оно называлось покрывалом Майи. Эта древняя богиня утренней зари, впервые появившаяся еще в Индии, то прикрывала мир завесой, то его обнажала, то прятала, то открывала. Спасала от грубого материализма и скептицизма, саморазрушения и обмана, как сегодня. Потому-то искусство художницы «прикровенно», туманно, романтично и тонко. Оно такое везде – в многочисленных букетах (сирени, тюльпанах, маках), церквах, руинах, полях, портретах. Оно очень просто, спокойно и высоко. Непроницаемо для суеты и злободневности. Оно очистительно. 

Любовь Ягушевская.