Log in

29 марта 2024 года, 11:03

Стихи, пьесы, мемуары…

Стихи, пьесы, мемуары…

В школе конца 40-х годов, когда я заканчивал ее, Есенина не изучали – лишь скороговоркой упоминали. А я именно тогда увлекся им. Есенин покорил меня певучестью строк, красотой чувств, яркостью образов. На филфаке нашего пединститута Есенина тоже тогда не жаловали, но соприкоснуться с поэтом помог мой любимый профессор Виктор Иосифович Филоненко. Несмотря на разницу в возрасте, он относился ко мне как к младшему товарищу. Приглашал к себе домой, где мы часами беседовали о самом разном.

Однажды разговор зашел о моем увлечении Есениным и спустя некоторое время неожиданно получил замечательное продолжение. Пригласив в очередной раз к себе, Виктор Иосифович познакомил меня с при-

ехавшим к нему в гости старым петербургским приятелем. А им оказался не кто иной, как друг юности Есенина, Анатолий Мариенгоф! Надо ли говорить, как я был доволен, хотя Анатолий Борисович о Есенине говорил немного – больше о тогдашней литературе, с иронией характеризуя многих ее известных деятелей.

Мариенгоф, как и его друг Есенин, был в то время фигурой почти запретной – моя партийная мама даже опасалась, не достанется ли мне за эту встречу, если о ней узнает институтское начальство. Но я продолжал интересоваться и самим Анатолием Борисовичем, и его творчеством, изредка находя в печати короткие отзывы и заметки, конечно же, сплошь ругательные. А уж о том, чтобы познакомиться с его произведениями, и речи не было – все они были запрещены. В этом смысле судьба Анатолия Борисовича была очень сходна с судьбой Михаила Афанасьевича Булгакова. Хотя масштаб дарования у них разный, оба в равной степени подвергались травле и запрещениям.

И оба с наступлением иных времен вышли из забвения. Нынешним поколениям читателей теперь известно, что Мариенгоф – не только «друг юности Сергея Есенина», как его обычно представляли, но человек, сыгравший немаловажную роль в истории российской литературы ХХ столетия. Именно он был главной фигурой среди имажинистов – представителей заметного литературного течения начала века. И его стихи воспринимались тогдашними читателями наравне со стихами его друга. Правда, потом история расставила все по своим местам, оставив Есенина выдающимся литературным явлением минувшего века, а Мариенгофа как поэта, отодвинув во второй и даже, пожалуй, в третий ряд.

Однако от этого личность Анатолия Борисовича почти не проиграла. Ведь в отличие от своих друзей-имажинистов он писал не только стихи, но и прозу, и драматургические произведения, и мемуары. В свое время во многих столичных и провинциальных театрах не один сезон шли его пьесы «Золотой обруч», «Люди и свиньи», «Шут Балакирев», «Рождение поэта». Его пьесы ставили Мейерхольд и Таиров. Сегодня переводятся на все языки мира его прозаические произведения – «Роман без вранья», «Бритый человек» и «Циники», который Иосиф Бродский назвал «лучшим русским романом».

Самое же ценное у Мариенгофа – это мемуары. В них мы находим целую портретную галерею представителей российской – и не только – культуры и общественной жизни первой половины ХХ столетия: Хлебников, Маршак и Барто, Шаляпин и Коненков, Станиславский и Немирович-Данченко, Уланова и Качалов, Таиров и Мейерхольд, Яков Блюмкин и Яков Горев, Эйхенбаум, Шкловский, Сарра Лебедева… Не все эти личности хорошо знакомы нам – тем ценнее сообщенные сведения о них. А знания о людях, нам известных, дополнятся фактами, которые трудно найти еще где-либо, кроме мемуаров Мариенгофа. Особенно ярко и подробно обрисованы Владимир Маяковский, Василий Качалов, Сарра Бернар. Но, конечно, главный персонаж воспоминаний – Сергей Есенин, который показан со всеми его достоинствами и недостатками.

Нам особенно интересны страницы мемуаров Мариенгофа, где говорится о пребывании его самого и Есенина в наших местах. Их, к сожалению, немного. Так, в автобиографическом «Романе без вранья» мы находим описание случая с жеребенком, пытавшимся обогнать поезд, в котором они ехали в Пятигорск. Этот эпизод позволил Есенину написать блестящие строки в поэме «Сорокоуст», которую он, кстати сказать, посвятил своему другу Мариенгофу.

Анатолий Борисович ничего не говорит о посещении друзьями «Домика Лермонтова», известном нам по записи в Книге посетителей музея за 1920 год: «9/VIII Сергей Есенин и Мариенгоф». Посещение было чрезвычайно важным для обоих друзей, горячих поклонников великого поэта. Есенин, как известно, в стихотворении «На Кавказе» посвятил ему несколько вдохновенных строк. А Мариенгоф в 1950 году, к 110-летию со дня гибели Лермонтова, создает пьесу «Рождение поэта». Поставлена на сцене она не была, но вышла отдельным изданием в 1951 году. Ее экземпляр Анатолий Борисович привез в Пятигорск весной 1952 года (именно тогда мы с ним и встретились) и подарил музею, написав: «Музею «Домик Лермонтова» с теплом». А своей жене, А. Никритиной, он с иронией сообщил:

«…твоего лермонтописа – девушка, которая водила и говорила, приняла почти как воскресшего из мертвых Мишеля. Робко сказала, что и «Рождение» мое нравится…»

Позже мне довелось узнать еще об одной литературной встрече, которая состоялась у друзей в Пятигорске. Как оказалось, в доме номер тринадцать по улице Теплосерной жил тогда драматург Алексей Славский. Его пьесы «Пять ночей», «Красный орленок», «Сосны шумят», ныне напрочь забытые, как и их автор, были очень популярны в то время. Есенин и Мариенгоф побывали у Славского в гостях, правда, подробности этой встречи, увы, неизвестны, как и другие факты их пребывания в Пятигорске.

Думается, что краеведам стоит все же поискать эти факты. А нынешним поколениям читателей – обратить внимание на забытого автора стихов, романов, пьес, мемуаров, которые позволяют углубиться в уходящий из нашей памяти, но очень любопытный период истории российской литературы.

Вадим Хачиков, заслуженный работник культуры РФ.