Письма под образами

Этот материал был уже почти готов. Но в фейсбуке, словно по заказу, на глаза попалось совсем свежее сообщение. Пусть оно и станет началом.

«Мои бабушка и дедушка очень любили друг друга. Увидеть такую любовь - чудо, а пережить ее - счастье. Когда бабушка умерла, дедушка положил ей в руки свои письма с фронта. Затертые, с ветхими сгибами, сотни раз перечитанные, желтые треугольнички были для него и для нее самым дорогим. Он никогда не писал о боях, даже о контузии и плене. Он писал ей о любви, давал советы, мечтал, как будут жить, когда закончится война. Бабушка была неграмотной, письма ей читали соседки. Они собирались вечерами и по очереди вслух читали письма, свои и чужие, и даже не стеснялись, если там было что-то сокровенное, признания в любви, нежность. Сидели все вместе при свете лучинки или лампадки, плакали от счастья, что живы их родные, смеялись над шутками, писали ответы, стараясь не упоминать о плохом, рассказывали, что уродилось, кто вернулся с фронта, никогда не писали о тех, кто погиб. Эти листочки были и оберегом, и памятью, и символом любви даже потом, после войны. Когда в детстве я читала вслух эти письма, бабушка плакала, а дедушка ее обнимал».

Письма с фронта… До сих пор их бережно хранят во многих семьях. Информации о боевых действиях в них почти нет: переписка строго контролировалась военной цензурой. Есть бесхитростные, скупые строчки о военном житье-бытье, иногда вырезки из фронтовых газет, фотографии, если была возможность сняться у фронтового фотографа. Часто это были письма-треугольники - обычный лист из тетради, сначала загнутый справа налево, потом слева направо. Оставшуюся полоску бумаги вставляли внутрь треугольника. Отправляли их бесплатно.

Письма военной поры - пожелтевшие листочки с поблекшей типографской краской, выцветшими чернилами, порой с разводами от слез хранят память о том грозном, во многом трагическом времени. Сегодня переписка близких людей перестала быть личным делом. Это уже история.

Недавно в издательстве «РИА-КМВ» вышла книга члена Союза писателей России Тамары Лобовой «Письма под образами» - сборник писем времен Великой Отечественной войны. В предисловии, написанном архиепископом Пятигорским и Черкесским Феофилактом, говорится: «Эти письма отвечают, в том числе, на вопрос, какой была армия-победительница. Никакой советской трескотни не встретишь в этих уникальных документах, ни Ленина, ни Сталина, ни решений съездов, ни иного чего. Зато есть любовь к Отечеству, любовь к своим родным и близким, любовь к землякам из своей станицы или города. И эта любовь победила мощь объединенной Европы».

Мы встретились с Тамарой Михайловной, чтобы поговорить о ее работе над книгой.

- Тамара Михайловна, как вышло, что тема вашей новой книги связана с Великой Отечественной войной?

- Я родилась за год до начала войны. Но так сложилось, что вся моя жизнь оказалась в постоянном соприкосновении с ее историей. Полгода на фронте воевал мой отец Михаил Иванович Лобов, был ранен. В кавалерии служил его брат Федор. Воевали и мамины братья Иван и Алексей. У меня, совсем маленькой, у всех нас, детей, не было другого интереса в жизни: мы ждали с войны своих отцов. Почти у всех моих одноклассников отцы не вернулись, а если пришли, то такие израненные, что только успевали их хоронить. Я помню тех, кто возвращался с фронта. Особенно горько было видеть безногих на тележках с колесиками. Вот сколько лет прошло, а как-то не уходит эта боль. Помню, как после войны сидела под столом, слушала разговоры взрослых и вбирала все в голову и сердце. На столе картошка, квашеная капуста, лук да затирка, но столько веселья было! Меня удивляют старые фотографии. Какие на них лица - совсем другие, не похожие на нынешние, одухотворенные.

- А когда вы начали собирать военные письма?

- Они знакомы мне с раннего детства. Письма с фронта были и в музее трагедии и славы Отечества в гимназии № 19 города Кисловодска, где я работала. Часть их попала туда из военкомата. Как-то увидела письма у одних моих родственников. Стала собирать: первое, второе, пятое. Так и пошло.

- Сколько всего военных писем вам удалось найти?

- Более трехсот. В книгу вошли 218.

- Почему вы дали книге такое название - «Письма под образами»?

- Эти письма чаще всего хранились на полочках с иконами. Туда клали все самое дорогое. А ничего же дороже и не было.

- Какие трудности встретились вам в работе?

- Самое сложное - прочитать письма. Я работала как следователь-криминалист, с 30-кратной лупой. Порой не слово, а букву надо было рассмотреть, догадаться, что там написано. Бывало, что начало слова есть, а конца нет. Некоторые письма трудно прочесть, потому что нет знаков препинания, в других - слова «пляшут», наезжают друг на друга. Ведь писались они зачастую на передовой, в перерывах между боями, иной раз в землянке при свете каганца, на планшете, на спине у товарища, на прикладе винтовки, а то и прямо на земле. Письма, написанные фиолетовыми чернилами, сильно выгорели, и многие из них уже нельзя прочесть, а те, что простым карандашом, сохранились лучше. Разобрать все - колоссальный труд. Сидеть пришлось не один день и месяц. Даже интерес исследовательский появился, азарт.

- Значительную часть книги занимают воспоминания тех, кому были адресованы письма, их родственников, детей, внуков.

- Кроме расшифровки писем, была еще одна сложность: как их подать. Я решила разыскать тех, кто сохранил память об авторах писем, записать их воспоминания. Не всех удалось найти. Родителей воинов давно нет в живых. Встречалась с сестрами, братьями, детьми. Они рассказывали и плакали. И я вместе с ними. А книга все равно не складывалась. Понимаете, мне важны не глобальные вопросы, а человек, его страдания, боль и муки. Надо было наполнить душу болью людской, тогда что-то получилось бы. А потом как Бог дал в руки: вдруг прислали книги «Воспоминания о войне» и «Война, какой она была», а Иван Григорьевич Подсвиров подарил «Прокляты и убиты». Их авторы Николай Никулин, Петр Михин, Виктор Астафьев, 17 - 18 летними мальчиками попавшие на войну, рассказывают о ней горькую и страшную правду. Когда я прочитала эти книги, дрогнула сердцем, меня пронизала чужая боль. Я решила дать из них небольшие выдержки вместе с текстами писем с фронта и воспоминаниями родных. И работа пошла быстро.

- Кому вы, прежде всего, адресовали свою книгу, каким представляли себе ее читателя?

- Ни один автор не пишет для конкретного читателя. Даже Корней Чуковский писал вроде бы для детей, но в то же время для взрослых. Автор изливает в книге душу. А уж кто поймет твою душу и возле нее вздрогнет в этот миг... У Бориса Примерова есть чудесные строки о том, что «в общем горе потонула моя распятая душа». Вот и я, написав книгу, еще долго приходила в себя, потому что оставила в ней часть своей души.

…Маленькие желтые треугольнички. Как их когда-то ждали, ведь они были залогом того, что жив приславший их - муж, сын, брат, любимый. А бывало и так:

«Сыночек… живой» - слёзы вытерла мать.

Но прячет глаза почтальонка:

Нет сил, чтобы матери в руки отдать

Второе письмо - похоронку.

Сегодня, через много лет, сохранившиеся весточки с фронта - свидетельства чувств, дум, надежд тех, кто находился на грани жизни и смерти, защищая своих родных, страну, будущее и нас, потомков. А значит, «эти письма, как вечную память, как молитву, мы будем читать».

Наталья ЮХНО.